Маразм крепчал… (Рассказ) -Не приехали ещё? И не звонили?
В приоткрывшуюся дверь директорского кабинета заглянула завуч, Галина
Ивановна. Было ей лет под сорок, но выглядела она моложе, упрямо
сохраняя подтянутую стройность и элегантно-деловой стиль одежды.
-Нет, не звонили, - Светлана Сергеевна, директор, пятидесятипятилетняя,
полная, крашенная блондинка, покачала головою, - Ну, что там учителя? -Сидят по кабинетам, ждут. Детей разогнали. -Напомни
им, чтобы с комиссией, в случае чего в пререкания не вступали, вопросов
дурацких, вроде «почему?», не задавали, и вообще пускай только
соглашаются и говорят: «Исправим». -Напомню. -Юрий Петрович готов? -Готов. Машина на ходу, сам в мастерской, ждёт. -Вот и хорошо, как только позвонят, пусть сразу едет. Девочки стол накрыли? -Готово всё. -Хорошо. Ты проходи, садись. -Нет, я лучше у себя. -Ну, ладно, но далеко не уходи. -Куда уж тут уйдёшь…. Дверь закрылась и Светлана Сергеевна снова осталась тет-а-тет с телефоном. Сегодня был последний день аттестации школы, все ждали комиссию по лицензированию. Аттестацию
школ придумали лет двенадцать назад, и Светлана Сергеевна проходила её
уже в третий раз. Правительство тогда решило, что все учебные заведения
должны один раз в пять лет подтверждать своё право на обучение детей.
Смысл такого нововведения был не очень понятен: школы никогда и не были
самостоятельными, они и управлялись государством, и деньги им платили
из бюджета. Чего же тут аттестовать? Самих себя? Впрочем,
проверять школы любили и раньше, ещё при Советской власти. В июне,
перед отпуском, всегда являлась комиссия, составленная из каких-то
людей, для оценки, как это называлось, «готовности к следующему
учебному году». Хотя, именно об учёбе эти люди имели весьма смутное
представление и проверяли, в основном, чистоту и внешний порядок. В те
времена в их районе славился в качестве председателя такой комиссии
отставной военный, кажется полковник, Бог знает, каким ветром
занесённый на нивы образования. Перед его приездом весь педагогический
состав, вооружившись тряпками, отмывал школу до блеска, но помогало это
не всегда. Грубоватый, громогласный, полковник по-хозяйски вышагивал по
школе, резко, почти что пинками открывая двери классных комнат и чуть
не до икоты пугая учительниц. В классах он придирчиво прищурив глаз
вымерял насколько ровно расставлены парты и стулья, аккуратно ли висят
стенды, после чего, с высоты своего двухметрового роста, запускал руку
куда-нибудь аж под потолок, куда несчастным мелкорослым училкам и
добраться-то было невозможно. Но горе, если его рука возвращалась
оттуда испачканная пылью! «Школа к учебному году не готова!» - таково
было его безапелляционное резюме. И бесполезно было объяснять, что за
два месяца до сентября пыли ещё осядет ворох, и что потом всё равно
придётся мыть и мыть. Школу не принимали, приходилось начинать всё
сызнова и через неделю опять приезжала комиссия. «Маразм! - частенько восклицала после таких приёмок Светлана Сергеевна, тогда ещё завуч, - Ну и маразм!» -Это
ещё что! – живо откликнулась как-то на её рассказ об этих событиях
завуч одной из соседних школ, пока они сидели рядом на очередном
бессмысленном совещании и коротали время за болтовнёй тихим шёпотом, -
Ты знаешь как нашу школу открывали? Школа у нас новая, три года как
построили, так вот, когда готовились к открытию тоже всё вымыли,
вычистили, три недели строительную грязь выгребали, с тряпками не
расставались. Принимать приехала Сама! Она кивнула в сторону сидящей в президиуме заведующей РОНО. -Прикатила,
на крыльцо поднялась, в холл зашла, дальше проходить не стала, «Несите,
- говорит, - лестницу». Принесли. А там, в холле, часы висят
электронные. Большие такие, прямоугольные, с цифрами. Знаешь? Стекло у
часов только вчера вымыли, блестит даже. Так вот, она по лестнице
поднялась, платочком носовым сверху, по корпусу провела, всем
почерневший платочек продемонстрировала, нашла, мол, спустилась, села в
машину и укатила. -А вы? -А что мы, снова всё мыли. -Маразм! -Ага, полнейший маразм. Ведь, ладно бы дело проверяли, работу, а то…. *** Бардак,
начавшийся в стране под названием «перестройка», как ни странно принёс
временное облегчение хотя бы в этом. РОНО кануло в Лету, проверочные
комиссии рассосались как бы сами собою, будто чирей на неудобном месте,
Светлана Сергеевна стала директором и азартно наводила порядок с
учёбой. Но тут придумали аттестацию. Впрочем, в первый раз всё
проходило как-то гладко и даже разумно. Приехала на один день какая-то
чиновница и пара завучей из других школ, посмотрели школу (А чего там
смотреть, у всех школы одинаковые.), чиновница полистала бумажки, а
завучи дали одиннадцатым классам пару тестов по предметам. Конечно,
немного волновались, но закончилось всё хорошо и пять лет Светлана
Сергеевна горя не знала. Ко второй аттестации пришлось уже готовиться
основательнее. Где-то, в заоблачных высотах, там, где педагогическая
наука, окончательно оторвавшись от скучных реалий жизни, уверовав в
собственную значимость, сливается с такой же, живущей в мире иллюзий
властью, родилась идея о том, что каждая школа должна иметь собственную
«Образовательную программу». Что это такое, кому она нужна и как её
писать никто толком не понимал, но её наличие стало строго
обязательным. Сколько они тогда промучились! -Маразм! – помнится,
приговаривала она, пока не сочинила эту сотню страниц бредового по
содержанию текста, - На что я только время трачу?! Детей учить некогда! Вот
она, лежит и сейчас перед ней, в красивой папочке, с обновлённым
титульным листом, чтобы не пугать комиссию годом написания. Такая же
красивая и такая же никому не нужная могила бессмысленно потраченного
времени. И вообще, во время второй аттестации всё было более
хлопотно и противно. Комиссия работала три дня, содержание проверочных
тестов было строго засекречено и привозилось в запечатанных пакетах,
учителей к детям не допускали, словно в школе работала следственная
группа, долженствующая уличить в чём-то злостных нарушителей закона.
Группу детей, которые должны эти тесты писать, выбирал, вроде бы,
компьютер, но выбрал он отчего-то одних троечников и двоечников.
Светлана Сергеевна, наплевав на собственные принципы, велела самых
слабых подменить сильными, поговорив предварительно с детьми, чтобы они
не проговорились. Конечно она понимала, что делать этого нельзя, что
это ставит её в зависимость от собственных учеников, что это уродует
психику подростка, но, в случае провала пришлось бы проходить
аттестацию каждый год снова и снова, до победы, а этого она бы уже не
вынесла. Впрочем, дети отнеслись к подменам с полным пониманием и даже
некоторым азартом, показав, что соответствуют духу времени гораздо
больше своего директора. И учителя, скинувшись из своих невеликих
доходов, собрали энную сумму «на представительские расходы», добавив
«Пусть только они от нас на пять лет отвяжутся». Деньги пригодились и
на угощение с балычком и икоркой, и на подарки в виде золотых
безделушек; в общем, аттестацию прошли хорошо. Конечно, и в
промежутках между аттестациями житья спокойного не было. Особенно
доставали ревизии, или КРУ, контрольно-ревизионные управления. Господи!
Каких их только не было: и районные, и городские, и региональные, и
министерские… И все они только и делали, что месяцами копались в
бумажках, стараясь что-то отыскать, уличить и покарать. -Ты чего такая дёрганая? – спросил её как-то муж, Анатолий, - Снова на работе что-то? -Ой, Толя, не могу больше, второй месяц КРУ сидит, нервы треплет. -Что они там у тебя ищут, понять не могу. -Нарушения. -Ну, какие у тебя нарушения? Денег живых вам не дают, всё безнал, всё за подписью бухгалтерии. Что они хоть делают? -Уроки в журналах считают. -Как это? -Собрали все журналы за прошлый год и уроки там считают. -Зачем? -А они потом сравнивают с табелями на зарплату, вдруг оплатили уроков больше, чем в журнале записано. -Но,
погоди, у вас же расписание, ставки, нагрузка… И, потом, может же урок
сорваться по каким-то причинам, учитель же не виноват, он же всё равно
на работе…. -А их это не колышет. Были уроки, не были. Главное, чтобы записаны были. -Сколько же им уроков посчитать нужно? -Не знаю, много, наверное. -Ну-ка,
погоди, - муж-инженер моментально заинтересовался количественной
стороной вопроса, - у тебя в день в школе уроков сколько проходит? -Не знаю. -Ну, классов у тебя сколько? -С началкой - сорок. -Значит, 5-6 уроков в день. -У началки – четыре. -Пускай, в среднем, пять, получается 200 в день. -С кружками, дополнительными, продлёнкой, гораздо больше. -Ну, сколько? Триста? -Наверное. -Ладно, в день – триста, в неделю – полторы тысячи. Учебный год сколько недель? -Тридцать четыре. -Погоди, значит, им за год нужно где-то 50 000 уроков пересчитать!? -Ага. За прошлый год уже закончили. -Что же они обнаружили? -Географичка наша забыла три урока записать, растяпа. -И что ей будет? -Деньги вычтут. -Много? -Рублей тридцать. -Погоди, это что же, они месяц работали, чтобы эти несчастные копейки с учительницы выдрать?! -Ага. Только они ведь ещё за два года пересчитывать будут. -Маразм! Ну, и маразм! *** К третьей аттестации она принялась готовиться загодя, чуть не за год. Как-то,
сидя на совещании вместе с другими директорами она внимательно слушала
перечень школ прошедших и проваливших аттестацию. -Людмила
Семёновна, - обратилась она к своей соседке, прекрасно прошедшей
недавно эту самую аттестацию, - Почему так странно? Сильные школы
провалились, а многие, гораздо слабее, те прошли, причём «на ура». -Почему, почему. Потому! – буркнула та в ответ, - Поскупились, вот и…. -Слушай, Людмила Семёновна, ну расскажи. Ты же у нас зубр в этих делах. -Отвяжись, дай послушать. -Ну, Людмила, ну мне самой аттестацию через год проходить. Что делать-то? Как готовиться? -Как, как. Учителя пусть детей на тестах натаскивают, а ты – деньги копи. -Сколько надо-то? -Чтобы всё хорошо было, пару тысяч надо. -Чего? -Не рублей же! Долларов, а лучше евро…. -Где же я столько возьму? -Ну,
ты сироту казанскую из себя-то не строй. Захочешь – найдёшь! А тесты я
тебе дам, те, что у нас в прошлом году были. Ты завуча пришли. -Их же не показывают. -Свет, ты прямо, как ребёнок. Если хорошо подмазать, что хочешь покажут. Легко
сказать «Деньги найдёшь!», а где их взять, эти тысячи?! Денег с
родителей Светлана Сергеевна не тянула, хотя и знала прекрасно, что в
некоторых школах за поступление ребёнка брали до тысячи долларов, а то
и больше. Но у неё и школа была обычная, не «навороченная», и язык
как-то не поворачивался. Если уж родители первоклассников напрямую
спрашивали, как они могут отблагодарить, просто советовала купить
что-нибудь в класс. Их же дети там учиться будут. Были, правда,
кое-какие источники наличных: фотографы, делавшие снимки классов и
детей, продавцы книг, канцтоваров и другие коробейники, раскладывавшие
свой товар в школе, все они часть выручки отдавали директору. Но суммы
были небольшими, да и расходились они быстро. То принтер и ксерокс
нужно заправить, то фотографии отпечатать, то ещё что. Так что, деньги
нужно было искать, а делать этого не хотелось. «Зачем я это делаю? –
думала Светлана Сергеевна, - Добывать эти деньги, потом совать кому
пакетик с подарками, кому конвертик в потные ручонки. Противно!» «А
может не мараться? – думала она, - Может, и так проскочим? А не
проскочим, так что? Ну, провалимся, ну, потопчут меня на совещаниях,
ну, снимут даже. Да чёрт с ними! Я и учителем поработаю. Пенсию я уже
заслужила, тридцать лет в школе. Памятник ставить можно». Позвала к себе своего завуча, Галину Ивановну. -Галина
Ивановна, вот, вы тесты у Людмилы Семёновны взяли, посмотрели, как вы
считаете, если ничего не делать, не хитрить, а просто честно проходить
аттестацию, мы пройдём? Завуч с лёгким удивлением посмотрела на директора своими спокойными серыми глазами и без всякой заминки спокойно ответила: -Нет, не пройдём. -Но почему? Неужели мы так плохо работаем? -Нормально мы работаем. -Тогда почему? -Ну,
бумажки мы всякие напишем, это, хоть и муторно, а сделать можно, школу
подготовим, а дети, нет, с тестами они не справятся. Вернее, сильные
классы, конечно, напишут. Может и не блестяще, но не завалят, а слабые,
особенно одиннадцатый, тех готовь не готовь, натаскивай, не натаскивай
- результат всё один. -Что же мы, так плохо учим? -Их учить –
только портить. Им бы не высшую математику изучать, а рабочую профессию
осваивать. И им пользы больше и нам спокойней. А мы им про интегралы!
Про квантовую теорию! Про социальные процессы! Да они таблицу умножения
нетвёрдо знают! Сами же знаете, что за маразм в последние годы
творится. Двойки ставить запретили… -Ну, почему запретили… -Ой,
да ладно вам, Светлана Сергеевна, официально, конечно, не запретили, но
поди попробуй, поставь. Те школы, которые двоечников или второгодников
в отчётах показывают сразу проверять бросаются. И напроверяют, уж
будьте покойны! Так напроверяют, так нервы потреплют…. Вон что удумали.
Учителя, которые двойку за четверть поставили теперь должны в
управление подавать план работы по исправлению этой самой двойки!
Маразм! Дураков нет, все теперь тройки рисуют. А бездельники и рады!
Раньше мы их хоть оценками прижимали, а теперь… Глядя на них и другие
дети распустились. А чего им бояться, если всё равно тройку поставят?!
Вот так, доучиваем до девятого класса, надеемся, что они уйдут потом в
училище, в колледж какой, а они к нам в десятый прутся. И отказать не
можем, права не имеем, раз у них двоек нет, сами тройки поставили,
обязаны брать. А они и рады, вообще делать что-то перестают. К
одиннадцатому классу что помнили, и то забудут. Растим поколение
неучей! -Но таких же не большинство! -Конечно не большинство, а
четвёртая часть набегает. Мы их в отдельные классы собираем, чтобы хоть
другим учиться не мешали. А при аттестации никого не волнует, что это
за класс. Теперь же все классы тесты пишут, не выборочно, как раньше,
только предметы разные. Выпадет нашему 11 «Г» физику или химию писать,
и всё. Капут! -Но у нас же год ещё! -Да их, хоть сдохни, не заставишь учиться, родители, те давно рукой махнули, справиться не могут. А мы что? -Значит, детей мы подготовить не сможем? -Все классы – нет. -А если их перемешать, выровнять? -Сильные-то
ученики в чём виноваты? В сильном классе за урок в два раза больше
успеваешь, да и ведёшь по-другому. Если их смешать, либо слабые не
потянут, ни темпа, ни уровня, либо сильные от тоски разбегутся. Мы так
и слабых не подтянем, и сильных погубим. -Что же делать? -Да то
же, что и все. Детей поменяем, вместо самых слабых посадим тех, кто
посильнее, из других классов. В девятые, вообще, можно десятиклассников
посадить. А с теми, кто тестирование проводить будет надо
договариваться, чтобы они тесты хоть на десять минут дали и к детям
учителей пустили. Хоть как-то поможем. Там по некоторым предметам так
накручено, что и сильный-то ученик не каждый справится. А времени у них
в обрез, всего урок. Знаете, мне завучи из других школ, мы на
совещаниях часто болтаем, много что рассказывают про свою аттестацию. И
детей меняют, это все поголовно, и проверяющим платят, чтобы глаза
закрыли, кому пакетиком с подарком, кому конвертиком. Так что…. -Галя,
- Светлана Сергеевна грустно смотрела на своего заместителя. Она редко
обращалась к завучу просто по имени, ведь в ответ та не могла назвать
её Светой, - Галя, до чего мы дожили! Мы же всё-таки учителя, – голос
её звучал ровно, без эмоций, с какой-то тоскою, - И, кажется, неплохие
учителя. А чем занимаемся?! Сидим, размышляем, как ловчее обмануть, как
взятку сунуть. Стыдно. Противно. -Противно, - Галина Ивановна упрямо
тряхнула головой, взмахнув волнистыми русыми волосами, - Противно.
Только стыдиться нам нечего. Мы свою работу честно делаем и не наша
вина, что руководят нами сейчас нами либо те, кто ничего в этом деле не
понимает, либо те, которым наплевать на всё кроме своего кармана.
По-другому, всё то, что со школами сейчас вытворяют, объяснить нельзя.
Не мы этот маразм придумали. А мы, что же, мы детей честно учим, даже
необучаемых. Из школы мы не убежали, хотя правительство всё делало,
чтобы школы развалились. Но мы их сохранили. Да и сейчас, что можем
делаем. Так что стыдиться нам нечего. Пускай они стыдятся, если им,
конечно, это понятие известно…. А что касается «Противно», это да, это
противно. А всё равно делать нужно. Если провалимся, проверками
задёргают, учителя побегут, а через год снова аттестацию проходить…
Детей учить кто будет? Школу отстоять нужно, учителей защитить, и никто
за нас этого не сделает. Работа у нас такая. Галина Ивановна замолчала, молчала и Светлана Сергеевна. «Что за абсурд, - думала она, - Мы вынуждены защищать школу. От кого? От тех, кто ей помогать должен? Маразм!» Пока
она слушала своего заместителя, отчего-то вспомнилось, как года два
назад у неё в квартире засорился унитаз. Муж был в командировке.
Вызвать сантехника оказалось не так просто. Телефон в ДЭЗе долго не
отвечал, а, снявшая потом трубку дама, заявила, что раньше чем
завтра-послезавтра, сантехника не будет. Завтра-послезавтра
Светлану Сергеевну не устраивало категорически. Унитаз нужен был
постоянно, к соседям с этой проблемой не побегаешь, а в собственном
плескалась под самый стульчак мутная бурая жижа. Тыканье палкой и
проволокой ни к чему не привело и тогда она, пересилив отвращение,
закатала до самой подмышки рукав блузки и полезла рукою. Вытащив,
спустя несколько минут, из глотки фаянсового агрегата комок прокладок,
брошенных туда дочкой, она услыхала облегчённый вздох канализационной
трубы, и бросилась в ванну, где, сдерживая рвотные позывы, долго-долго
мылась под душем. Но унитаз заработал. Вот и сейчас она испытывала то же чувство отвращения к делу, за которое нужно было браться. -Ладно, - вздохнула директор, - Действительно, за нас этого никто не сделает. Назвался груздем…. ***
Аттестация
была назначена на февраль, но уже с сентября всё шло кувырком.
Четвёртые, девятые и одиннадцатые классы, те, которые должны были
писать тесты только тем и занимались, что эти тесты тренировались
писать, причём, по всем предметам. Пройдут тему – тест, пройдут две –
два теста. Дети выли, учителя ругались сквозь зубы. Осенних каникул для
учителей не было, все наводили порядок в кабинетах, вешали дурацкие
бирочки-наклеечки, оформляли стенды по технике безопасности. Светлана
Сергеевна с остервенением зарывалась в бумаги и с ужасом думала, что
все остальные, живые и действительно нужные школьные дела, давно
заброшены. В зимние каникулы все отдохнули, хотя, что это был за отдых,
всё одно – нервы. И вот – час пробил. Школьную документацию сдали
на ура, тестирование дети прошли, как уж оно там было, Светлана
Сергеевна вспоминать не хотела, только была уверена, написали
нормально. В один из дней, правда, приехал ещё и наблюдатель из
загадочной службы федерального контроля, который должен был наблюдать
за теми наблюдателями, которые проводили аттестацию, «Совсем
одурели, - подумала тогда Светлана Сергеевна, - Через пять лет,
наверное, появятся ещё наблюдатели над наблюдателями за наблюдателями?!
Маразм!» Но, в общем, и тут всё прошло нормально. Оставалась одна
комиссия по лицензированию, которая должна оценить может ли школа
учить, давать ей лицензию, или нет. Подобное разрешение на обучение,
безусловно, выглядело несколько странным, после того, как школа вот уже
сорок лет именно этим и занималась, но странности, умом которые понять
не дано, давно стали для Светланы Сергеевны нормой жизни. Вот только,
что эта комиссия будет проверять? «А, всё будет, - порадовала её
Людмила Семёновна, - От кабинетов до туалетов. Смотри, чтобы учителя
порядок навели, старый хлам повыкинули. Хотя, они всё равно найдут к
чему придраться, без этого нельзя. Что же, они зря приезжали? Ты там
стол организуй, машину за ними пошли. Они уж очень уважение любят. Да!
Детей пораньше выгони. Они не любят когда дети под ногами вертятся, им
работать мешают!» Светлана Сергеевна так и сделала. С утра
комиссия работала в одной и соседних школ. Наконец оттуда позвонили и
Юрий Петрович, трудовик, державший с раннего утра свою «ласточку» в
боевой готовности, быстро привёз двух дам неопределенного возраста,
источавших запах ароматного кофе и хорошего коньяка. «Угощали, то-то они и задерживались, - поняла Светлана Сергеевна, - Сейчас кормить не нужно, всё равно не станут». -Может быть кофе? – закинула она пробный шар. -Нет, нет, сначала работа, - чуть не синхронно замотали головами дамы, - Давайте сначала документацию посмотрим. Были
они, вообще, удивительно похожи, не внешне, тут наоборот, одна была
темна, худощава и остроноса, другая – светлая, пышная с блинообразным
лицом и носом картошкою. Сходство было другим, в словах, оборотах речи,
движениях, манере поведения, словно росли и воспитывались они вместе,
хотя даже у сестёр различия, обычно, более заметны. А эти, эти смотрели
даже как-то одинаково. Этакие современные Бобчинская и Добчинская, или,
Толстая и Тонкая. Они взялись вяло просматривать заключения
пожарной охраны, санитарно-эпидемиологической службы и другие казённые
бумажки, которые в очередной раз повторяли, что, в принципе, школа не
соответствует современным санитарным нормам по освещённости, размерам
классов, системе отопления, оборудованию, и пр. и пр. Но, так как
построена она была давно, и нормы тогда были другими, то сделать ничего
нельзя и школу нужно либо закрывать (Кто же позволит?), либо, пускай
себе работает, что она, собственно и делает. -Ну, да, ну, да…. –
повторяли дамы, глубокомысленно вглядываясь осоловелыми глазами в
синюшные разводы машинописного текста, - Ну, да, тут всё в порядке. -Давайте кабинеты посмотрим, - с трудом скрывая откровенный зевок, промурлыкала пышная, - Четыре часа уже. Учителя, сидевшие в кабинетах с восьми утра и разогнавшие в ожидании комиссии детей ещё часов в двенадцать, были уже на пределе. «Только
бы не сорвался никто, - думала Светлана Сергеевна, провожая дам по
учебным комнатам, - Сейчас кто-нибудь сорвётся, выскажет всё, что
думает, они мне в справке понапишут….» Но всё было спокойно. Первые кабинеты проходили без замечаний, впечатление было таким, что дамы ещё дремали. -А это почему? – проснулась вдруг одна из них в кабинете черчения. -Что? – не поняла Мария Дмитриевна, учительница. -Это, - дама указала перстом на сложенные в шкафу пластиковые пакеты. -Что почему? – Мария Дмитриевна, кажется начала заводиться. -Это детские работы, - поспешила на выручку Светлана Сергеевна, - Дети их здесь хранят, приходят на занятия, достают и работают. -Не положено. -Но почему?! – Мария Дмитриевна аж задохнулась, но Светлана Сергеевна придавила ей ногу каблуком, «Молчи уж!» -Не
положено, - повторила дама, - Они горят. И тюль длинный тоже нельзя, -
перечеркнула она главный предмет гордости кабинета: длинный белоснежный
тюль, такой красивый, что даже дети его не пачкали, жалко было. -Но почему?! – У Марии Дмитриевны, видимо не хватало слов. -Горит,
- коротко, без выражения отрезала дама и вышла из кабинета, оставив
размышлять несчастную учительницу над вопросом, что ещё придётся
выкидывать из кабинета, в котором гореть могло всё, кроме бетонных
стен. В кабинете информатики ожила вторая. -Нельзя, - изрекла она указывая перстом на школьную доску. -Что? – Искренне не понимая спросила директор. -Доску нельзя и мел. -Но почему?! – забыв собственные наставления, продолжала она недоумевать. -Излучение! Вы же понимаете! – пояснила дама, - Нужна специальная доска, с фломастерами. «Какое
излучение? При чём тут излучение? – судорожно думала Светлана
Сергеевна, пока они двигались дальше, - Ах! Вот, наверное в чём дело!
Меловая пыль забивает компьютер, там же вентиляторы. Но эта-то!
Специалист! Выходит, она сама ничего не понимает!» В кабинетах
математики было спокойней. Дамы даже пришли в восторг от совершенно
бессмысленных и неуместных, по мнению самой Светланы Сергеевны,
рисунков в стиле пещерных людей. «Ну, и Слава Богу! – думала директор,
- Хоть тут пригодились». А вот в кабинете литературы вдруг вышла незадача. -Что
это у вас учебники такие старые? – произнесла худощавая, указывая на
шкаф, где на полках теснились книги, порою в весьма потрёпанных
обложках, - Явно старше пяти лет. -Это не учебники, это литература,
- Ольга Николаевна, проработавшая в школе со дня её открытия, смотрела
спокойно, не нервничая, как на нерадивую ученицу. -Я понимаю, что не
физика или математика, раз это кабинет литературы. Но вы же знаете, что
пользоваться нужно только современными изданиями, все издания, которым
больше пяти лет, следует заменить более новыми. -Вы не поняли, -
Ольга Николаевна, чуть улыбнулась, - это художественная литература:
романы, повести, рассказы, драматические произведения…. -И что, по-вашему, литературой можно пользоваться старой? -Но
Тургенев не стал хуже оттого, что он издан не три года назад, а
тридцать, - учительница слегка заволновалась, - И вообще, когда одну и
ту же книгу читает несколько разных поколений детей, она как бы
впитывает…. -Грязь и микробы она впитывает. -Что же мне, по-вашему, Чехова – на помойку?! -Почему, на помойку, сдайте в макулатуру, а себе закажите новые книги. И давайте не будем спорить. Ольга
Николаевна так и осталась сидеть, хлопая глазами, а комиссия с
директором двинулась дальше. Обход приближался к концу, оставался
только кабинет биологии. Ну, там-то всё должно быть в порядке, Светлана
Сергеевна самолично вчера потребовала, чтобы унесли все колючие
растения и навели порядок в живом уголке. Кабинет встретил
тишиной, мягкой зеленью и ласковым поскрёбываним общей любимицы морской
свинки Машки. Машка таращила свои чёрные глаза-бусинки на вошедших и
нетерпеливо поводила носом, будто спрашивала: «А не принесли ли вы
чего-нибудь вкусненького?» В старом пустом аквариуме, под яркими
лампами накаливания, черепаха по прозвищу Тортилла, грела свой старый
панцирь и меланхолично прожевывала капустный лист. Рядом с животными
стояла Зинаида Григорьевна, биолог. -Ой, какая прелесть! – пышная дама посмотрела издалека то ли на Машку, то ли на Зинаиду Григорьевну, - А справка есть? -Какая справка? – не поняла Светлана Сергеевна. -Ну, что они здоровы. -Кто? – директор никак не могла «врубиться». -Ну, кто, кто, животные ваши. Что они здоровы, что им можно находиться с детьми. Светлана Сергеевна смотрела на пышную даму и всё ещё надеялась, что та шутит. -От кого справка? -Ну, не знаю, от ветеринара, наверное. -Мы
обязательно исправим, получим справку, - забормотала директор, будто
заведённая, плохо соображая, что она, собственно говорит, - Проведём
исследование, в смысле, обследование….
***
Комиссия
уехала. Юрий Петрович повёз их по домам. Учителя давно разошлись, даже
Галина Ивановна, заглянувшая недавно в директорский кабинет, тоже уже
ушла. Светлана Сергеевна сидела одна и чувствовала, как она безумно
устала. Нужно было идти домой, но недоставало сил встать и одеться. Всё
закончилось хорошо. Размякшие после обильного угощения дамы отметили в
справке лишь мелкие недочёты. Аттестацию школа прошла, можно было
спокойно работать ещё пять лет. А там…. Там видно будет. Светлана Сергеевна ещё раз ошарашено покрутила головой, вспомнив про справку о здоровье черепахи, улыбнулась. -Да, - пробормотала она, - Маразм крепчал, - встала и пошла одеваться. Пора было домой.
